Когда одного святого спросили про бесноватых, он отвечал, что не о бесновании лучше говорить, а о сребролюбии, потому что сребролюбие хуже беснования. Бесноватых не часто встретишь, а сребролюбцев полным-полно.
К примеру, вот я ужасный сребролюбец.
Поэтому в начале девяностых подал документы на вакантную должность заместителя директора одного крупного банка.
Они полгода меня внимательно рассматривали из головного банка в Москве.
А в это время я начал преподавать в Духовном училище при Свято-Троицком монастыре.
И в один прекрасный день наместник монастыря игумен Тихон предложил мне начать издавать православную епархиальную газету.
Он завел меня в пустой кабинет, в котором не было даже стула, и сказал:
- Вот у тебя будет редакция.
- Так здесь же ничего нет.
- А ты представь, что все скоро будет.

И он сделал широкий жест, подобно тому, как жених невесте очерчивает туманное, но светлое будущее.
На сердце у меня потеплело, чем-то вроде этого мне и хотелось заниматься.
И вот я иду домой и несу в себе эту светлую мысль, что вот я буду издавать «Сибирскую православную газету».
Подхожу к дому, а меня ждет машина с роскошной дамой, и дама говорит мне:
- Вы приняты на работу.
- Куда?
- В банк, вы же подавали заявку, вас отобрали из ста пятидесяти претендентов.
У вас есть свой кабинет и секретарша, завтра можете приступать к работе.

Я говорю:
- Вы меня, пожалуйста, извините, но вы на полчаса опоздали, я устроился редактором в православную газету.

Роскошная женщина на меня посмотрела как-то странно и говорит:
- Как хорошо, что мы вовремя это узнали. Вы же совершенно сумасшедший человек!
Такой шанс бывает в жизни один раз, здесь и зарплата и карьера. А что выбрали вы?
Нет, вы положительно совершенно сумасшедший!

Мотая головой и фыркая, роскошная женщина села в машину и уехала.
Сумасшедшим сочли меня все родные, но мне почему-то было совершенно ясно, что выбор лежал между монастырем и банком, то есть между Богом и мамоной.
Поэтому собственно и выбора-то для меня, идиота, не было.

Начались веселенькие дни. Я конечно и не представлял, что такое православная журналистика.
Мне приходилось закупать бумагу, договариваться о верстке, фотографировать, писать, бегать по типографиям, забирать тираж, распространять его по нашей необъятной епархии и все это в одиночку.
Ну, да об этом можно написать роман, а я не люблю писать романы.
Особенно приходилось тяжко верстальщикам, из-за моей газеты у них ломались компьютеры, была куча проблем, и, в конце концов, они мне отказали.
К этому времени у меня чудом появился компьютер, я сам научился верстать и следующий номер сверстал сам.
А я платил верстальщикам полторы тысячи рублей монастырских денег. А тут сделал сам.
И спрашиваю жену, что делать с деньгами?
Она, конечно, уже считает, что это деньги даже не монастыря и даже не мои, а ее деньги.
Поэтому говорит:
- Ты сделал работу, деньги твои, тут и судить нечего.
У баб все просто. Ладно.
А мне как раз надо было ехать в Тобольск по делам.
И вот зимним вечером я приехал туда и пошел, конечно, приложиться к мощам святителя Иоанна Тобольского, благословиться у него.
Иду, и вся душа моя в сомненьях, в кармане рубашки лежат деньги, которые я взял у отца-игумена.
Мои они или я их уворововал?
А если уворовал, как буду подходить к святыне?
А с другой стороны, работу-то я сделал. И все же…

Вот в таких переживаниях подхожу я к Покровскому собору, и прямо из двери, как чертик из коробки, на меня выпрыгивает архимандрит Зосима и ни здрасте, ни до свиданья, ни здороваясь, ни благословляясь, глядя мне прямо в глаза, начинает быстро-быстро говорить:
- Денег мне дай, денег мне дай, денег мне дай, денег мне дай…

У меня из глаз от переживаний брызнули слезы.
Я достал из кармана куртки какие-то свои деньги и протянул ему.

Он продолжал, как юродивый, наскакивать на меня:
- Да нет, ты мне ДЕНЬГИ, ДЕНЬГИ дай!
- На бери. На что они тебе?

Тут он ловко выхватил десятирублевку из моих денег, наклонился ко мне к уху и прошептал:
- Вот конверты да марочки куплю, буду письма писать.

И побежал от меня куда-то в морозную ночь. А я зарыдал от собственной низости.
На следующий день, вернувшись в монастырь, я зашел к отцу-наместнику и рассказал ему, как отец Зосима отучил меня воровать и отдал деньги.

Отец Тихон нахмурился, но сказал, что я правильно вернул деньги:
- Все-таки они монастырские.
К следующей моей мизерной получке редактора газеты было начислено на полторы тысячи больше.

Бесноватых не часто встретишь, а сребролюбцев полным-полно.

Источник