Как всегда, летом православный люд стремится по мере сил попаломничать.
Вот и наша небольшая группка, не впервые совершающая поездки с фирмой "Сонч", уже привычно собралась в дальнюю дорогу.

В первый же день, едва въехав в Россию, мы попали в такой ливень, что казалось, будто мы в аквариуме, только кто-то мощно приводит воду в движение.
Сначала хорохорились, потом попритихли.
Дорога узкая, обочины как таковой - нет, почти сразу начинается лес, впереди и за нами едут огромные фуры.
То есть, приходилось двигаться в предложенном темпе по строго определённому пути.
Трижды ливень стихал, и трижды принимался с обновлённой силой, словно проверял нас: куда собрались, дамочки?
"Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?"
И мы как сказочная девица отвечали, но не Морозко, а Господу:

"Верим, не желаеши смерти грешнаго, но еже спастися ему",

то есть, именно в сей момент, каждой из нас, причём и физически тоже.

Хороши такие мгновения, когда доверяешься Господу через, например, того, кто за рулём.
От его выдержки, самообладания, профессионализма зависит твоё здоровье, а то и жизнь.
Тогда острее чувствуешь себя ничем: даже не букашкой, способной лапками шевелить.
И крепнет вера, и глубже благодарность, и привычная, зачастую не замечаемая нами в себе мелочность, отходит на задний план.

Приехали в Николо-Одринский монастырь, что неподалёку от Брянска, с последними каплями дождя.
В восхищении смотрели, как полыхают зарницы - иных слов не подберешь для этого зрелища.
С тихой радостью благословились у матушки Мариам - старенькой игумении.
В ответ на наше поверхностно-притворное щебетанье: "Матушка, мы Вам столько хлопот доставляем!" она рассказала вот что.

Совсем молодой попала к священнику, который имел обыкновение собирать у себя людей не вполне опрятного вида, да что там - бомжей он усаживал за свой стол, потчевал их, сам старался подать кушанья. А пахло от гостей…
Вот наша матушка и говорит ему:

"Батюшка, да так уж плохо от них пахнет, что Вы их всё собираете. Да и сил сколько тратите! Отдохнули бы лучше".

Строго взглянул на неё священник и сказал:

"Запомни, пожалуйста, всякий человек, которого тебе Господь посылает, твой дорогой гость. Накорми, напои, прими. Если нужно - устрой на ночлег. Гостеприимство - первое дело для спасения. Поняла? Иди и всегда так поступай".

"С тех пор я от этого завета не отступала, да и дальше, Бог даст, не отстану, сколько сил будет.
Идите, деточки, покушайте да располагайтесь: в храме, у Матери Божией ночевать будете, рядом с Её чудотворной иконой "Споручница грешных". А завтра утром на службу".

Открыла старый зонтик, накинула капюшон плаща - "Вот, у меня всё, что нужно, есть, не тревожтесь, милые!" - и отправилась к себе.

Всякий раз, соприкасаясь - после нашего мирского условного способа общения (это когда слова произносятся, но ничего за ними, по сути, не стоит) - с монашествующими, испытываю горькое и радостное чувство: досадую на себя, забывающую ценность слова, и радуюсь, что есть измерение, в котором оно живо.
Если ты что-то произносишь, значит произносимое существенно, ведь не вентилятор же ты, чтобы воздух гонять, да ещё и словами наполненный.
Тебя внимательно слушают, пытаются как можно лучше понять.
Чтобы чем-то помочь, возможно - что-то подсказать.
И так стыдно, если человек напрасно пытается отыскать смысл в твоей пустой болтовне.
Довольно скоро приходишь в себя, даже немного научаешься сдерживаться, осаживать себя, чувствуешь радость внешнего молчания.
А потом возвращаешься. Туда, где привычно живёшь…

Был поздний вечер.
Мы устраивались на отдых в домовом храме Трёх Святителей, что в отстроенном сестринском корпусе, там, где Сама Матерь Божия вновь пребывает иконой "Споручница грешных", прославившейся чудотворениями в 1843 году.
С нами же, людьми ХХI века, этот образ "связал" наш современник. Схимонах Макарий, упокоившийся в 2000 году.

Утром мы первым делом пошли на кладбище - возрождающееся после запустения монастырское кладбище с немногочисленными могилками.
Одна из них - постриженика Оптиной пустыни схимонаха Макария (Люльченко).
Он первым стал помогать матушке и сестрам в восстановлении обители.
А когда стало известно, где находится чудотворная икона, отправился за ней.
Что же удивительного - поехал человек за иконой? Собственно, ничего.
Если не знать, что ноги у о. Макария не ходили, парализованы были.
Что перемещался он на дощечке с колёсиками, управляясь палочками.
Что тайно носил на себе тяжёлые цепи - вериги.
Что икону не просто так отдавали: нужно было внести за неё круглую сумму денег.
Вот и пустился о. Макарий в путь - из Брянска в Одессу на своей дощечке (в детстве, в 60-е годы, я не раз видела инвалидов Великой Отечественной войны на таких дощечках, обтянутых коленкором), прося по пути милостыню.
Он добрался до Одессы, выкупил икону, попавшую к тому времени в чьи-то деловые руки.
Икону с почестями повезли домой, в монастырь.
И о. Макарий отправился домой, в тот же монастырь… тем же путём, своим ходом.
Такой, говорят, обет дал.

Могила оптинского схимонаха Макария (Люльченко)
Повозочка и вериги схимонаха Макария	Наша матушка
Молитвенный уголок в сестринском келейном корпусе, повозочка и вериги о. Макария	Никольский храм Николо-Одринского монастыря

…В тот день Литургии в монастыре не служили.
Священник срочно должен был отлучиться по делам.
Сёстры пели в новом деревянном храме иконы "Споручница грешных" акафист Матери Божией.
А потом матушка молилась перед копией чудотворного образа.

Несколько лет тому назад меня до глубины души тронул рассказ В.А.Никифорова-Волгина "Молитва".
"…Опять обращаюсь к Твоей милости и до седьмидесяти седьмин буду обращаться к Тебе, пока не услышишь меня, грешного священника Твоего!..
Подними с одра болезни младенца Егорку!.. Ему, Господи, семь годков всего… Пожить ему хочется…
Только и бредит лугами зелёными, да как он грибы пойдёт собирать и как раков ловить…
Утешь его, мальчонку-то! Возьми его за рученьку! Обними его, Господи, Господи, Господи!..
Один он у родителей-то… Убиваются они, ибо кормилец и отрада их помирает!
…Прости такожде раба Твоего Павлушку… то есть Павла. Павла, Господи!
Я всё это Тебе по-деревенски изъясняю… Огрубел язык мой…
Так вот, этот Павлушка… по темноте своей… по пьяному делу песни нехорошие про святых угодников пел, проходя с гармошкой мимо церкви, плевался на неё…
Ты прости его, Господи, и озари душу его! Он покается!
…О чём же ещё я хотел молить Тебя?
Да. Вот урожай пошли нам хороший… и чтобы это травы были… и всяка овощь, и плод…
А Дарья-то Иванникова поправилась, Господи! Благодарю Тебя и воспеваю пречестное имя Твое!..
Три зимы она лежала в расслаблении и скорби, а теперь ходит и радуется!.."

И о других насущных нуждах дерзновенно молил деревенский священник с "большой для его маленького роста сумрачной земледельческой рукой" там, в рассказе, сто лет тому назад.

Глядя на по-старчески неуклюженькую, стоящую на коленочках перед образом Богородицы матушку, слушая, как горячо она просит за всех нас - за сестёр своих, за благодетелей, за паломничающих, кого Господь привёл - Царицу Небесную, я будто увидела того сельского священника.
И ещё раз подумала:

"Слава Тебе, Господи! Всё, всё правда, десятилетия проносятся, а вот она молитва, вот они - живые угодники Божии, которых Ты, милуя нас, открываешь миру".

Таким был наш первый ночлег, первая встреча.
Всего не описать: история монастыря изложена в буклете, росные травы живут на рассвете, запах деревянного храма останется в ощущениях, матушкины добрые-добрые глазки и не слова, но молитвенность сердца, - в наших сердцах.

Путешествовала и поделилась с вами
Евгения Ерёменко