Храм свт.Феодосія ЧернігівськогоХрам свт.Феодосія Чернігівського
тел. 066-996-2243
 
День за днем
Про важливе
Бібліотека
Недільна школа
Милосердя
Сервіси сайту
Главная >> Газета 'Колокол' № 121 июнь 2012 г. >> 22 июня - «Ах, война, что ж ты сделала, подлая: стали тихими наши дворы…»

22 июня - «Ах, война, что ж ты сделала, подлая: стали тихими наши дворы…»

22 июня – день начала Великой Отечественной войны
Читайте также:

«Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы…»

22 июня – день начала Великой Отечественной войны

 

9 мая сего года после ночной Божественной Литургии, отслуженной в нашем храме в благодарную память о победе в самой кровопролитной войне, одна молодая прихожанка с болью поделилась со мной вот о чём.
Она слушала в День Победы передачу, в которой был задан вопрос об отношении ко дню Победы.
И один молодой человек лет 30-ти ответил, что, дескать, нынче этот «праздник не актуален»…
Душа моя порадовалась за девушку, которая ясно различает «Да» и «Нет», для которой память актуальна.

Через несколько часов мы собрались у друзей – наших же прихожан, которые возвратились от памятника Славы, куда они всей семьёй, с сыном-студентом, ежегодно приезжают, чтобы подарить цветы отдавшим свои жизни ради нашей жизни, и ещё живым старичкам-ветеранам.
Их дед воевал на Курской дуге, был убит на Прохоровом поле. Его имя им удалось найти на одной из могильных плит…
И молодые люди вместе с нами пели песни военных лет и о войне. И передавали нам рассказы своих бабушек-дедушек.
Исполняя великую заповедь Божию: Чти отца и матерь твоих.

Месяц май всегда всколыхивает дремлющую память. И словно кадры киноленты всплывают отрывки когда-то ведшихся разговоров, отдельные сценки жизни.

С середины 70-х годов Божиим промыслом я стала часто бывать в Ленинграде (так в советское время назывался Санкт-Петербург).
Что было известно мне тогда о войне в этом городе?

Дневник ленинградской школьницы Тани СавичевойБолее чем 900-дневная блокада.
Бесконечные братские могилы Пискарёвского кладбища.
Блокадные 100 грамм «хлеба» в музее на набережной.
Дорога жизни (академик Дмитрий Лихачёв называет её дорогой смерти, так много гибло тех, кто двигался по ней), проложенная по льду Ладожского озера в осаждённый город.
Дневник ленинградской школьницы Тани Савичевой, в котором маленькая девочка день за днём записывала, кто из родных умер.
Последняя запись: «Умерли все. Осталась только Таня».
Но спустя 2 года и она умерла в эвакуации от последствий пережитого.  
Собственно, известно немало.
Но вдруг мне открылась иная правда о жизни города в кольце блокады.


Мы мирно попивали чай на кухне ленинградской новостройки с пожилой женщиной, годившейся мне в бабушки, и, как полагается, вели разговоры.
В блокаду она с семьёй оставалась в городе. Я попросила её рассказать о том времени.
«Мы не знали, что такое не доесть. Наша семья всегда была досыта накормлена».
Не верилось ушам. Она была женой какого-то военного, жили они на закрытой территории Смольного. И питались нормально.
Несколько лет спустя стали появляться документальные и художественные фильмы, совершенно отличные от общепринятых и привычных стандартов. «Храм», «Холодное лето 53-го», «Покаяние»…
Фильмы об иной правде только что прошедшей жизни.
Но тогда ещё невозможен был циничный анекдот о том, что будь в 1945 победа за гитлеровцами, как бы славно нам жилось: обеспеченно и по законам…

Душа стремится к горнему, ищет высокого. Излишний пафос, как и холодный анализ, для неё убийственны. Пожалуй, предпочтительна грань правды, что может помочь нашему спасению в вечности.
Это – благодарность Богу и нашим недавним предкам, осознание ничтожности и суеты, так часто заполняющей всё наше время, выстраивание шкалы истинных ценностей.

Для чего нужно вспоминать?
Чтобы приходить в себя. Чувствовать себя творением Божиим, а не рабом всего-всего-всего.
 Какие ещё правды о последней войне возникали в памяти?

sПятигорск.
Недолгая оккупация. Приход наших войск. Продуктовые карточки. В общем-то, голод.
«А давайте шить куклы и продавать! Может и выручим копейку-другую, игрушек-то нет, а деткам играть хочется!» – предложила моя двоюродная бабушка.
И вот на базаре стоит с корзинкой, в которую усажены развесёлые тряпичные куклы, худенькая девочка. Ей нет и 10-ти.
Пытается продавать кукол. Но у людей редко бывали деньги.
И часто девочка возвращалась домой голодной, уставшей – и всё с теми же куклёшками.
«А один раз ко мне подошёл военный. И купил всех кукол, – рассказывает та девочка – моя мама.– Как же я радовалась!
Бежала домой и несла деньги. Потом уже я поняла, что куклы ему были не нужны, просто он меня пожалел. Может у него тоже где-то дети были
».

Казнь немецких офицеров. Киев, 1946 ГОДЯнварь 1946 года. Киев.
Один из первых судов над нацистскими военными преступниками, получивший название Киевского процесса.
Такие процессы шли в крупных городах на территории, оккупированной фашистами во время войны.
Военный переводчик Антон Саввич Е-ко получает задание узнать какие-то сведения от пленных немецких офицеров, для чего его подсаживают к ним в камеру. Задание он, очевидно, выполнил.
Но с ним случилось беда: он сдружился с одним из офицеров, в чём-то по-человечески они оказались близки.
А потом был допрос пленного, на котором переводчиком был вчерашний «немецкий офицер».
До самой смерти этот житейский эпизод был болью для А.С., но приказ есть приказ.
Другой приказ он, рискуя оказаться в тюрьме, не выполнил: уж не знаю, под каким предлогом, но на казнь не пошёл.
12 высших офицеров были прилюдно казнены через повешение на площади Калинина (нынче пл. Независимости).
Эшафот стоял приблизительно посередине между нынешними Главпочтамтом и Домом профсоюзов.
Этот переводчик – прадед моей дочери.

Году в 1980 мне пришлось работать гидом-переводчиком с группами туристов из Франции.
Одну из групп сопровождала немолодая женщина, говорившая по-французски бегло, но с заметным акцентом.
«Откуда Вы родом, мадам Валентина?» – поинтересовалась я.
«Русская я, из-подо Пскова. Во время войны немцы в Германию угнали, была в концлагере, там познакомилась с молодым человеком – французом. Не думали, что выйдем живыми. Фронт приближался быстро, нас собирались, но не успели умертвить – американцы подошли.
И я уехала с молодым французом к нему на родину. Мы поженились, родились дети.
Там, где я жила дома, не осталось ничего и никого. Теперь приезжаю на Родину с французскими детьми
».


В доме моей школьной подружки (прихожанки нашего храма) всё было интересным и необычным.
Например, то, что её папа – этнограф, замечательно играл на скрипке.
И порой это был дуэт: скрипка и фортепиано, на котором играла моя подруга.
Ещё пела тётя – тогда преподавательница вокала в одном из киевских ВУЗов.
И иногда рассказывались истории из жизни. Так я узнала, что «дядя Володя» – ветеран войны.
Он был сыном полка, ушёл на войну совсем подростком…

О начале немецкой оккупации рассказывала бабушка ещё одной школьной подруги.
В сентябре 1941 года перед отступлением красноармейцы заминировали центральные улицы Киева и важные стратегические объекты.
Крещатик горел. Недолго, но «помогали» и подпольщики группы «Факел».
А немцы тянули водопроводы-шланги, качали из Днепра воду и пытали погасить горевшее.

Ещё порой хочется перечитать стихи военных лет, читанные раньше советским тогда сердцем, почти что безбожным. Прошу Вас, задержитесь ещё на минуточку и вспомните отрывок из хрестоматийного стихотворения Константина Симонова, посвящённого его другу, поэту Алексею Суркову.

Ворошила память грешная р. Б. Евгения Ерёменко
* * *

 


2
Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди.

Как слёзы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: «Господь вас спаси!»
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный чаще, чем вёрстами,
Шёл тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, всё-таки Родина –
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти просёлки, что дедами проёдены,
С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на просёлках свела.

Ты помнишь, Алёша: изба под Борисовом,
По мёртвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьём,
Ты помнишь, старуха сказала: «Родимые,
Покуда идите, мы вас подождём»…
           


Святителю отче наш, Феодосіє, моли Бога за нас!
Газета Колокол | Храм святителя Феодосія Чернігівського
© 2009-2023 Храм свт.Феодосія Чернігівського
(03179 Київ, вул. Чорнобильська, 2. тел. +38 066-996-2243)

За благословінням Блаженішого Володимира, Митрополита Київського і Всієї України.

Головний редактор - протоієрей Олександр Білокур , Головний редактор - Олена Блайвас, Технічний редактор - Олександр Перехрестенко


Відвідувачей на сайті: 174