Лидия Давидовна Вахтерова

К началу войны мне как раз исполнилось 6 лет.
Мы жили на озере Селигер Калининской (сейчас Тверской) области.
Вскоре нас эвакуировали. Сначала  приняла Москва, потом отправили во Владимирскую область, в посёлок Пакино.
Это было место отдыха работников МВД Москвы.

Там с лета 1941 года и жили: была столовая, и нас кормили, пока были продукты.
Потом мы голодали, ловили ракушек в Клязьме, чистили и ели, травы собирали в лесу – совсем нечего было есть.
Там было три корпуса, клумба в форме звезды. Когда приехали в 1941-м году, на ней росли цветы.
А когда нас перестали кормить – засеяли у кого чем было, картошку посадили.

Как все и мы жили, как все.
Давали паёк хлеба. Очень мало – взрослым работающим, ещё меньше – детям и старикам.
Сахара не давали, сахарин был: жёлто-белый порошок тошнотворный.
Слабые были, болели малярией – тогда была инфекция. До потолка подбрасывало, так знобило.
Хину пили горькую – такие белые порошки, и акрихин – жёлтые таблетки.

9 мая там встретили. Помню, как все сбрасывались.
Пайки нам давали маленькие, все приносили по 2 столовых ложки риса, варили общий плов.
Моя мать с животом была, и тоже бегала. Варили в бомбоубежище. И все люди вместе ели.

Люди все плясали, все прыгали, радовались, что война кончилась. Это я всё помню.
И 10-го мая моя мать родила четвёртого.
 А третий маленький пожил три годика, умер в такой же день от дифтерии. Ничего не было, лечить нечем, кормить нечем.
Где-то мать ездила, что-то меняла. Выменяла какую-то чашку молока, кулёчек манной крупы.
Сварила ему кашу, а он уже не мог есть, и мы с братом доедали – от нас прятали, чтобы не заразились, а мы вылизывали пальчиками тарелку с несъеденной кашей – каши-то как хотелось!  И никто из нас не заболел.

По центру дома отдыха (вокруг были корпуса, столовая, клуб и баня) стоял столб и горел свет, и было большое радио.
Все бегали слушать новости, все события, происходящие на фронте. В палатах, где мы жили, радио не было.

Жили в бывших палатах санатория. Печка топилась дровами из общего коридора (одна печь на две палаты).
В каждом корпусе был туалет и холодная вода. Кухни не было. Приспосабливались.
В конце войны стало легче, уже давали пайки.
Помню, патоку давали, уж не знаю, из чего её делали. Что-то давали.
Каждый стал строить буржуечки, вода была всё время.
Какие-то каши варились, в конце войны картошку сажали на клумбах. 

Людмила Ивановна Капля

Мы жили в Сибири, в Омске, а бабушка в области.
Когда началась война, я маленькая была – 3,5 года.
В Омске и вокруг было много эвакуированных заводов, работавших теперь на военные нужды, все секретные, под номерами.
А переселенцев – работников завода и их семьи – подселяли во все дома и квартиры.

У отца была бронь, но он добился, чтобы его отправили на фронт добровольцем, три раза заявления писал, и только с третьего раза отпустили.
Отец ушёл на фронт, мать не выпускали с завода сутками, и меня забрала к себе бабушка.
Иногда привезёт бабушка меня в город на день-два, только обновим продуктовые карточки, что на меня давали – и назад: там корова.
Да и ездить нельзя, пропуск нужен был, чтобы приехать из области в Омск.
Так что подолгу и часто не могла я у мамы жить.
Дома наши окнами выходили на мост через Иртыш, и когда меня привозили, я сидела и смотрела, как через него шли и шли составы на войну.

Отец погиб в 1943 году под Ростовом, маме прислали похоронку и денежный аттестат.
Получилось, что у меня лучшее положение, чем у других.
Но всё равно, все ходили все тогда в таких одеждах, что сейчас если бы люди увидели – подумали бы, что клоуны.
Соседи у нас были, Щегловы, у них шестеро детей было и одни валенки.
Так все ждали, чтобы тот, кто валенки надел, поскорее пришёл, чтобы немного побыть на улице.
На всей одежде рукава засучены – всё было на вырост.
И никогда у нас не было такого, чтобы хотеть красиво одеться, не то, чтобы посмеяться над другими.

Помню день победы, 9 мая. Как было? Радость у людей была!
Все обнимались, целовались, плакали.
Раньше репродукторы были на улицах, и все стояли и слушали.
Диктора Юрия Левитана все знали и стояли около репродукторов и слушали, как он объявил об окончании войны.

Памятник «Голос Истории. Голос Победы»
во Владимире-на-Клязьме