Храм свт.Феодосія ЧернігівськогоХрам свт.Феодосія Чернігівського
тел. 066-996-2243
 
День за днем
Про важливе
Бібліотека
Недільна школа
Милосердя
Сервіси сайту
Главная >> Газета 'Колокол' № 192 июнь 2018 г. >> Дети войны. "Это было 77 лет назад". Воспоминания Инны Константиновны Пашкевич

Дети войны. "Это было 77 лет назад". Воспоминания Инны Константиновны Пашкевич

22 июня – день начала Великой Отечественной войны
Читайте также:

воспоминания Инны Константиновны Пашкевич
Страничка  военного детства

И.К.: – До войны мы жили в Ростове-на-Дону в «доме специалистов» (так он назывался) завода «Россельмаш».
Утром 22 июня 1941 года мы всей семьёй на кухне лепили пельмени.
Был воскресный день, на огромной доске рядами лежали аккуратные пельмешки, слюнки текли от их вида.
Рядом хлопотали другие хозяйки нашей коммунальной квартиры.

В этой суматохе вдруг раздался стук в дверь или звонок – уж я не знаю, что там у нас было – и влетела взволнованная соседка наша, очень видная, эффектная, и прокричала, буквально прокричала: «Война!» – «Война! Война!» – и больше ничего.
Я, конечно, ничего не поняла, а все начали не то что там пельмени есть, а вообще непонятно что стало твориться.
Больше я ничего не помню из этого дня.
Но буквально на следующий день папу призвали в военкомат, и он через несколько дней уехал на фронт.
Но сначала отправил нас в эвакуацию.
В эвакуацию отправились в Пятигорск, вернее, состав ехал по направлению к Кавказу, но мы сошли с поезда в Пятигорске, где наши родственники жили.

Отправляли нас с железнодорожного вокзала, площадь перед которым была полностью забита людьми.
Причём люди почему-то очень многие были не с чемоданами или баулами, а просто с узлами. Большие узлы.
У нас тоже было много вещей. Когда подошёл поезд, люди с площади хлынули в вагоны.
Мама с сестрой успели войти, а меня папа заталкивал в вагон уже через окно (мне было 7 лет).
Приехали мы в Пятигорск, и там как раз я увидела людей, идущих на фронт. Они уже были в форме, уже в строю.
Я помню и место, где они были, и даже улицу прекрасно помню.
Мне было страшно, потому что был топот такой строевой, был марш, и они очень громко пели: «Вставай, страна огромная…».
И без преувеличения – мурашки по коже: тогда бежали и сейчас вот, когда я вспоминаю, бегут. Эту песню я не могу слушать вообще.

Началась жизнь в Пятигорске. Мы думали, что немцы не придут сюда.
Они, как ни странно, пришли (оккупация Пятигорска продолжалась 5 месяцев, с 9 августа 1942 по 11 января 1943).
Очень неприятное было время, когда наши ушли, а немцы не пришли. Была страшная пугающая тишина.
И мы сидели в подвале, точнее, в полуподвальном помещении.
Там очень интересная квартира была (в ней жил смотритель домика М.Ю.Лермонтова с женой).
На всех стенах были картины, много картин, и мы сидели и разглядывали их.

Люди вели себя всяко. Рядом с нами был магазин, в котором продавалась галантерея и всякая мелочь.
И люди грабили этот магазин, тащили всё, буквально всё, вплоть до ниток, иголок...
Наиболее крупная добыча была в санатории, который находился прямо через дорогу.
Оттуда тащили ковры, бельё, посуду: всё, что хочешь. Нас это пугало, потому что мы не привыкли к таким действиям.

Перед тем, как наступила эта мёртвая зона, при отходе войск наши органы взорвали водокачку.
Она была видна из нашего окна. И мы этот взрыв видели.
Мы стояли у окна, сначала было пламя, а потом раздался взрыв – и окна вылетели.
Маме в руку воткнулось стекло, и оно торчало из руки, и фонтаном кровь лилась из ладошки.
Это был момент, когда мы не могли понять, что же произошло: при чём тут вода, и при чём тут мы.

Наконец эта тишина была прервана гулом мотоциклов. Мотострелковая часть немецкая ворвалась в город.
Я-то толком ничего не понимала, только всё было страшно. Они ехали на мотоциклах, таких у нас не было.
Огромные, защитного цвета и очень зловещие. Может, казалось так. Немцы в касках …

Е.Е.: – Они заехали в город и стали расселяться?

И.К.: – Начали расселяться.

Е.Е.: –  А где?

И.К.: – Где попало. Они не выгоняли, правда, людей никуда.
Там было очень много санаториев, и в санаториях было место достаточно.
Они разграблены были, но для немцев всего хватило.
В нашем дворе стояла кухня, работать на которой заставляли женщин.
Тётка моя тоже работала на этой кухне.

Е.Е.: – За деньги или просто?

И.К.: – Какие деньги! Никаких денег не было!

Е.Е.: – Ну хоть есть давали?

И.К.: – Не знаю, во всяком случае, домой она ничего не приносила.
Мы, конечно, наблюдали за этими немцами, и для себя выяснили – дети, что один, которого звали Вилли, был очень нехороший немец.
Он тащил за хвост телёнка на убой – мясо нужно было. Мы возненавидели этого Вилли: молодой парень был, высокий, лица я не помню.
Второй был добрый немец, который иногда приносил остатки немецкого супа, интересного для нас, неожиданного.
Это был бульон – крепкий, хороший бульон с рисовыми фрикадельками, очень вкусный.
Добрый немец подходил к двери, сапогом стучал в дверь. Мы в первый раз очень испугались и все спрятались кто куда.

Е.Е.: – А сколько там вас было?

И.К.: –  Нас достаточно было: трое у тёти Гали и нас двое – пять детей и трое взрослых, восемь человек.
Так вот добрый немец Ганс подходил к двери, стучал и звал мою тётю, которую звали Галина: «Калина! Калина!»
И протягивал ей эту кастрюлю. Она быстро переливала суп в другую, отдавала ему пустую, чтобы на кухне не заметили, что он кастрюлю утащил вместе с супом.

И два страшных события помню при немцах.
В одно очень раннее утро, наверное, часов в пять, гнали по главной улице, куда выходили наши окна, евреев.
Это был такой… громкий шорох, можно сказать.
Такого звука я нигде никогда больше не слышала. Шарканье ног по асфальту очень большого количества людей.
Их конвоировали немцы с собаками. Эти собаки иногда лаяли, а немцы что-то выкрикивали на своём языке.
Мы не могли оторваться от этого зрелища. Люди были с какими-то маленькими узелками.
Почему они шаркали, я не знаю, но этот звук далеко слышно было. И я его помню очень хорошо.
Их гнали к горе Машук. Там была не пещера, а может карьер.
Их там расстреливали. Возле Провала как раз.
И сколько людей там было расстреляно я не знаю, но очень много.

Второе событие – когда забрали в гестапо тётку мою.
Она работала на электростанции чертёжницей, до войны.
От неё хотели узнать, непонятно нам было что.
Её уже вели на расстрел, но почему-то отпустили.
Дети не понимали, что происходит. На самом деле это было страшно.

А когда уходили немцы, то они в отместку нам, взорвали электростанцию и мы остались без света, целый город.
Город-то небольшой, но всё-таки все жители остались без света.
И уже когда наши войска вошли, мы всё ещё продолжали пользоваться так называемыми коптилками, в которых горело машинное масло.
Где мы брали машинное масло, я не знаю, но у нас оно было.
В блюдце наливалось это масло, делался фитилёк из бинта или какой-нибудь тряпки, и этой коптилкой мы пользовались  для освещения.
При этих же коптилках, чтобы выжить, потому что не было никакой работы и никаких доходов, соответственно, мы всей семьёй шили кукол, благо тётка очень хорошо рисовала, кроме того, что чертила.
Куклы были замечательные.

Мне было тогда 8-9 лет. И мне доверено было продавать эти куклы, потому что мама и сестра ходили в какое-то подсобное хозяйство собирать помидоры.
Там было очень строго. Для того, чтобы украсть один помидор и принести его, им нужно было доложить, что они идут в кусты, например, по каким-то своим делам, и там они прятали эти помидоры.
Отходили подальше, и каждый прятал по помидору.

Мне приходилось продавать эти куклы, покупать продукты на вырученные деньги, идти домой и делать заготовки для новой партии кукол.
А ещё чистить картошку или что-нибудь из овощей, чтобы сварить какой-то суп или что-то там.
И был один момент, который мне тоже запомнился на всю жизнь. Уже прошло столько лет – больше 75-ти лет, а я это помню как сейчас.
На так называемой барахолке, где я продавала свои куклы…

Е.Е.: – Спокойно продавали, никто Вас там не гонял?

И.К.: – Никого никто не гонял, потому что все продавали, что есть, что попало.
Оказался там военный какого-то большого чина, потому что я почему-то запомнила, что у него была большая-пребольшая звезда на погонах.
Наверное это был майор. Не лейтенант, нет.
И он подошёл ко мне и спросил: «А сколько стоит твоя кукла?» Куклы стоили 5 рублей.
Я не помню, какие были масштабы цен. А кукол было много!
Он купил все куклы и отдал мне 120 рублей. За все куклы сразу.
Куда он их дел потом, я не знаю, но забрал все эти 20 кукол.
А я была в таком радостном возбуждении, что никак не могла понять, куда мне спрятать эти деньги, чтобы никто у меня их не вырвал и не украл.
У меня была такая сумочка с чердака Александры Алексеевны, у которой мы жили, она была очень элегантная, застёгивалась на шарики, и я в ней хранила деньги.
Я побежала быстренько за какой-то ларёк, чтобы меня никто не видел, положила эти деньги и держала кошелёк, прижав к груди, свою корзинку из-под кукол тоже обняла радостно. И побежала покупать продукты.
Продукты покупались интересно. Продавали помидоры почему-то по десяткам.
Их пирамидкой такой складывали и десять помидор сколько-то там стоило.
Тех помидор, которые мама с сестрой приносили, очень было мало, поэтому я купила целых десять помидор с этой выручки.

Так что трудно было всем. У детей были недетские радости, что там говорить.
Это надо помнить, надо, чтобы все знали о том, что такое война и как горько терять людей.
И фактически детства не было, радости были совсем не детские.
Отец на фронте был контужен и демобилизован. Он устроился на работу в Мелитополе.
И мы в 1944 году уехали из Пятигорска.

В Мелитополе день Победы очень хорошо помнится.
В детском мозгу, в детской памяти отложились два дня – начало и окончание войны.
Окончание войны было прямо как в той песне: праздник со слезами на глазах.
В три часа ночи к нам проникла каким-то образом эта весть о победе.
И все люди, которые узнали об этом, вышли на улицу сплошным потоком.
Никто не говорил, куда надо идти, что надо делать. Просто шли люди в центр города.
И эта толпа была… это чувство толпы очень страшное было. Потому что были рыдания, были крики-причитания.
С другой стороны были крики «Ура!», крики радости.
И вся эта огромная толпа собралась в центре города.
Я не помню, что там было: кто там выступал, что там говорил – не знаю.
Но вот этот подъём! Люди – одни от горя, другие от радости – старались быть вместе.

Беседовала Евгения Ерёменко


Прихожанка храма Свт. Феодосия
Инна Константиновна Пашкевич, 1934 года рождения


Святителю отче наш, Феодосіє, моли Бога за нас!
Газета Колокол | Храм святителя Феодосія Чернігівського
© 2009-2023 Храм свт.Феодосія Чернігівського
(03179 Київ, вул. Чорнобильська, 2. тел. +38 066-996-2243)

За благословінням Блаженішого Володимира, Митрополита Київського і Всієї України.

Головний редактор - протоієрей Олександр Білокур , Головний редактор - Олена Блайвас, Технічний редактор - Олександр Перехрестенко


Відвідувачей на сайті: 173