Отец Николай – очень хороший, добрый человек. Радостный!
Как же он любил Церковь. Людей Церкви. Он и сам был человеком Церкви. Сделал очень много.

Был ректором Саратовской семинарии. Открывал её, поднимал с нуля.
Ему правящий архиерей – тогда владыка Пимен (Хмелевский) – сразу сказал: «Как хочешь, так их и корми», – времена тогда были сложные, у епархии денег не было. Матушка Иоанна, супруга батюшки, тогда на всех семинаристов сама борщ и варила. Или, бывало, достанет она масло сливочное из холодильника, а отец Николай, радостный, перехватывает: «Это ребятам на завтрак!»
Воспринимал семинаристов как часть своей семьи.

Очень был отзывчивый до чьей-либо нужды, надобы.
Помню, когда у нас только решили открывать Самарское духовное училище, мы поехали к отцу Николаю в Саратов.
Он нас тогда так тепло встретил да целый багажник нам с собой ещё учебных планов, программ, учебников нагрузил.
Чувствовалась в нём такая широта настоящего русского человека. Любил делиться.

Когда его перевели в Волгоград, поставили во главе миссионерского отдела, он, болезнуя о разорённых казачьих станицах юга, где при раскулачивании первым делом уничтожали церкви, придумал плавучий храм-корабль и пустил его по Дону!
Подплывает к станице, колокола звонят – тут же люди сбегаются, там же их прямо в реке крестит сотнями, исповедует, причащает, венчает…
Потом рассказывал: «Храм сыграл тогда свою роль: в тех станицах, куда он ходил, теперь свои церкви построили».

Так что этот плавучий храм в какой-то момент уже вытащили на берег, а отца Николая, сняв отовсюду, назначили в него настоятелем…
Зарплаты там не было, не из чего было просто её платить, но зато, потом уже, радуясь, рассказывал: у него появилось много времени! И он стал писать.

Помню, мы как-то вместе оказались у нашего правящего архиерея митрополита Самарского и Тольяттинского Сергия, и владыка вдруг достаёт папку с рукописями:
«Отец Николай, почитал твои рассказы. Очень замечательные! Надо издать, – и протягивает мне. – Возьми почитай».
Они меня тронули до слез. Так мы в нашем приложении «Малиновый звон» к «Православной народной газете» и издали первую книгу отца Николая «Неприкаянное юродство простых историй».
Благодаря ей о батюшке узнал широкий читатель. Тираж моментально разошёлся.
Мы напечатали ещё. Потом ещё было переиздание. Это тогда, в начале 2000-х, оказалась одна из самых читаемых книг.

Отца Николая приняли в Союз писателей.
А произошло это так. Все документы были поданы, но заседание Правления Союза все никак не могло состояться.
И вот однажды Валерий Ганичев, председатель – он тогда ещё жив был, – идёт мимо секретарши, а она сидит, плачет.
«Что ты плачешь?» – спрашивает. «Да какого-то протоиерея, – говорит, – рассказы читаю, такие трогательные».
«А он у нас в Союзе состоит?» – уточняет Ганичев. – «Нет ещё, у него только документы поданы». –
«Так что же? Надо срочно собирать Правление, принять!» Так и приняли.

Отец Николай очень любил раздаривать свои книги.
В них вся его душа – жизнерадостная, открытая, доброжелательная.
Батюшка Иоанн (Крестьянкин) тоже, кстати, очень любил книги протоирея Николая Агафонова. Архимандрит Иосиф (Братищев), наместник в то время Соловецкого монастыря, рассказал, что отец Иоанн частенько посылал его в книжную лавку: «Принеси мне книги отца Николая».
Так что он его книги просто стопками носил в келью старца.
Отец Иоанн их раздаривал духовенству, архиереям. «В первую очередь прочитайте рассказ “Друзья”», – приговаривал.

Отец Николай, помню, ещё рассказывал, как он свою будущую матушку Иоанну в жёны взял.
Придут, рассказывал, к другу по семинарии, уже женатому, да давай рассуждать, какая должна быть супруга у священника…
Матушка-хозяйка их слушала-слушала, да и не выдержала: «Вы вообще верующие люди?!»
«Ну да, верующие…» – растерялись семинаристы. –
«А что же вы все рассуждаете да рассуждаете, какая матушка должна быть?! Молитесь! Чтобы вам Бог хорошую жену послал.
Преподобному Сергию молитесь – вот и всё!»

И он послушался! Стал каждое утро к раке преподобного Сергия ходить: «Дай мне хорошую жену…»
И выпросил. Познакомили его с Жанной. Это старшая дочь известного самарского протоиерея Иоанна Державина.
Всего их в семье 11 детей, все на службе Церкви: теперь уже священники да матушки.
И вот он её увидел: «Ангел… Вот это ангел», – вспоминал. Очень трепетно рассказывал про первую встречу.
«Слушай, а что ты всё учишься? – стал как-то расспрашивать его, семинариста, знакомый ему батюшка отец Евгений Зубович, настоятель в Тольятти.
– Давай переходи на заочное. У тебя есть невеста на примете?»
«Есть, – отвечает, – Державина…»
– «О! Я их семью знаю, с отцом Иоанном дружу. Надо тебе как-то посвататься».
Тот недоумевает: «А как? Я не знаю, как и что…»
«Я устрою. Давай под видом рыбалки поедем туда», – берет тот дело в свои руки.
И вот они садятся в «Жигули».
Только приехали, отец Евгений с отцом Иоанном обнимается, шепнул ему что-то на ухо, а тот поворачивается: «О! Зять! Проходи».
А потом, рассказывал, уже с мамой приехал и спрашивает у отца невесты: «Отец Иоанн, вы не против, чтобы я Жанне сделал предложение?»
«Нет, я не против», – отвечает. «Тогда я у неё спрошу?» – уточняет Николай. «А зачем… – удивился тот, – спрашивать?..»
Раньше же как было: родители благословили – значит, всё решено!
Но, видя растерянность жениха, рассмеялся: «Ну как хочешь. Хочешь – спроси». Так и поженились.

Тесть ему, конечно, замечательный достался.
«У отца Иоанна, – вспоминал батюшка Николай, – интересов, кроме Церкви, не было. Его заботы: облачения – митры сам вышивал; ладан сам делал… Он мистик такой был, знал какие-то тонкости: “херувимский ладан”, например, “благовещенское масло”…»

Я, помню, как-то спросил отца Иоанна: «Как вы такую большую семью кормили в советское время?»
А он показывает мне фото, там поленница во дворе:
«Вот смотри: это не дрова, это судаки. Я на всю зиму их замораживал во дворе, и кормились зимой. На лошади за ними ездил».

Отец Николай и сам, бывало, тяжёлые в материальном отношении времена переживал.
Но когда был при средствах, всегда любил собирать гостей, угощать, делиться тем, что имел.
Удивительный человек – широчайшей души. Настоящий русский священник – открытый, щедрый, сердечный, милостивый, весёлый.
У него и голос был такой всегда радостный, громкий, раскатистый.
Пел он очень красиво. Любил всех как-то воодушевить.

Отец Николай всё время хвалил других людей.
С кем-нибудь встретится и начинает рассказывать, какой это замечательный человек!

Всю жизнь очень любил путешествовать.
«Переболев» в детстве за чтением романов Жюля Верна и Майн Рида дальними странами, тем больше полюбил Россию.
Всю страну воспринимал как дом родной. Неустанно ездил по стране, встречался с читателями.
Это всегда ещё были и миссионерские беседы.

В наше последнее с ним перед его кончиной интервью  мы говорили, в частности, о благодатности культуры, литературы: как отмечал мыслитель Иван Ильин, это «проповедь на паперти», благодать в них может быть, но это благодать не спасающая, а призывающая.
«Она призывает человека задуматься над смыслом жизни, размыслить о том, правильно ли он живёт», – говорил тогда отец Николай.
А вот в Церкви уже, подчёркивал, благодать – спасающая.

Уходил отец Николай очень мужественно.
Помню, собирались прямо по семеро священников – соборовали его в больнице.
Потом уже и на дому собирались – соборовали.
«Ну всё, братия. Вы меня простите, – говорит нам. – Я больше не могу, я пошёл…»
Вот так в день Причастия – причастил его сын-священник.
Во время соборования, когда собрались самые близкие друзья-священнослужители.
Матушка Иоанна держала его за руку. Вздохнул и… пошёл. К Богу.
Он всю жизнь шёл к Богу.

Лучше, чем он про себя рассказал в своих книгах, и не скажешь.