О стиховом воспитании

Во многом это возможно только благодаря чтению образцовых художественных текстов.
И прежде всего – стихотворений детских классиков.
К. Чуковский считал, например, что уже в раннем возрасте ребёнку присуще естественное чувство стихотворного ритма.
Эту мысль он убедительно обосновал в целом ряде своих работ, адресованных педагогам и родителям.
Наиболее отчётливо мысль о необходимости читать детям стихи, начиная с самого раннего возраста, сформулирована им в книге «От двух до пяти», в главе «О стиховом воспитании».

Читая стихи К. Чуковского, каждый взрослый может почувствовать себя актёром, какое-то время побыть им.
Иначе невозможно прочитать диалоги, например, из сказки «Телефон».
Какие там разнообразные интонации! Здесь и просьба, и удивление, и отчаяние, и мольба о помощи…
И всё это папы или мама, бабушки или дедушки  должны показать маленькому человечку с помощью интонации.
Им приходится говорить то басом, как слон, то фальцетом, как мартышки, то скороговоркой, как зайчата.
Настоящий  театр одного актёра!
А ребёнок слушает и учится разнообразию интонации, ведь интонационное богатство речи – одна из важнейших составляющих её культуры.
«Шекспиром для детей» называл сказки Чуковского поэт Арсений Тарковский.

Те родители, которые не читают детям стихов, обкрадывают их детство.
К сожалению, сейчас утрачена культура семейного чтения.
Вот как вспоминает об этой семейной традиции Л.К. Чуковская: 
«Стихи он [отец] читал постоянно и всегда вслух. Никогда я не слышала чтения более пленительного.
В голосе его, когда он читал великую лирику, появлялось некое колдовство, захватывавшее и его и нас.
На страницах своих сочинений он не раз говорит, что смолоду привык «упиваться стихами».
Упоение заразительно. Наверное, потому мы и упивались, слушая, что он упивался.
И все стихи, которые я узнала потом, одна, сама, без него, звучание всех на свете стихотворных строчек, кто бы их ни произносил, навсегда связаны для меня с моим детством и его голосом.

– Зыбь ты великая! Зыбь ты морская! – начинал он, закидывая весла и чуть-чуть раскачиваясь. – Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звезды глядят с высоты,
– читал он широким, певучим, страстным, словно молящимся голосом, и мне казалось, что теперь уже лодка покоряется не волнам и вёслам, а весла и волны – и всё вокруг – звучанию голоса.
Читая нам стихи, был ли он занят тем стиховым воспитанием, о котором впоследствии так много писал и на отсутствие которого с такой горечью сетовал?
И нет и да.
Нет, потому что приёмы и способы стихового воспитания, подробно изложенные в его послереволюционных статьях, не были ещё разработаны им; он тогда ещё только наблюдал эту встречу: стихи и ребёнок.
И да, конечно, был занят стиховым воспитанием!
На страницах своих книг он постоянно утверждает, что первое дело учителя литературы – влюбить детей в поэзию».
И первое дело родителей, – добавим мы.

Вот, что пишет К. Чуковский в уже упомянутой главе «О стиховом воспитании»:
«В заключение я хотел бы сослаться на свой собственный педагогический опыт.
Воспитывая своих детей, я пытался привить им с самого раннего возраста строгий и здоровый эстетический вкус, дабы раз навсегда забронировать их от всякой литературной пошлятины.
Надёжным материалом для достижения такой воспитательной цели послужил мне, конечно, фольклор – главным образом героический эпос.
Я читал своим детям и их многочисленным сверстникам былины, «Одиссею», «Калевалу» и убедился на опыте, как нелепы и беспочвенны опасения взрослых, что дети не поймут этой поэзии.
Нужно только исподволь приучить их к непривычному для них складу речи, и они будут готовы часами слушать эти гениальные поэмы, в которых так много очаровательной детскости.
Самая лексика этих поэм, поначалу якобы чуждая детям, отпугивающая их своей архаичностью, будет в конце концов воспринята ими как близкая, живая, понятная, и они не только полюбят её, но и введут в свой речевой обиход, что неминуемо должно повлиять на их общее языковое развитие.
Особенно привлекательными для детей оказались былины о Добрыне, Ваське Буслаеве, Чуриле, Илье Муромце, Дюке, Алёше Поповиче.
Сборники былин сделались любимейшими детскими книгами.
Самое звучание этих поэм до того полюбилось ребятам, что даже во время игр их речь стала сбиваться на былинный размер.
В их лексиконе появились такие слова, как "ярлыки скорописчаты", "калена стрела", "кинжалище булатное".
Дело дошло до того, что мой маленький сын однажды назвал свою мать "матера вдова Амельфа Тимофеевна"».

Людей, не любивших поэзию, литературу, искусство, Чуковский считал духовными калеками, он призывал жалеть их так, как мы жалеем инвалидов – людей без руки или ноги.
А ещё, по воспоминаниям Лидии Корнеевны, Чуковский называл таких людей беднягами.
 "Бедняги! – говорил он. – Их этому не научили, им этого не рассказали!"
"Однажды, – вспоминает Лидия Корнеевна, – двое мальчишек сквернословили, находясь неподалёку от Корнея Ивановича.
Отложив бумагу и карандаш, он пошёл навстречу хулиганам: «Молчать!» – закричал он.
Но мальчишки, отбежав от него на безопасное расстояние, стали выкрикивать ругательства ещё громче.
Корней Иванович погнался было за ними.
Но потом, резко остановившись, закричал им: «Бедняги, бедняги! Вас обокрали!»
По щекам его текли слезы. Он, конечно, имел в виду воровство духовное.
Этим детям не объяснили, что таких слов произносить нельзя.
Им в раннем детстве не сделали прививки от пошлости и грубости. Не воспитали отвращения к безобразному".

С сайта Уральского Миссионерского института