Е.Е.: А где?

Н.Вс.:  Покровский монастырь – это наш семейный был храм.
В 1946 году родился мой братик, мне было 3 годика, но я очень хорошо помню, как его там крестили.
Бабушка моя была очень верующая – папина мама.
И дедушка. И папина сестра – моя крёстная. Она прожила 99 лет.
И когда мы её хоронили, на каждой полочке лежал молитвослов, заложенный бумажками, за кого где она должна была молиться.
То есть, безусловно, семья сыграла большую роль. 
Когда мы были маленькими, очень боялись Николая Чудотворца, потому что у нас была его икона.
Тогда иконы открыто нельзя было держать, и она у нас лежала на шкафу в такой ямке.
Там была – как сейчас помню – Божья Матерь, Иисус.
Я с этими иконами венчалась.

Е.Е.:  А где вы венчались?

Н.Вс.: У отца Адама в церкви.
Венчал нас отец Александр, присутствовал отец Михаил Гречанюк, Коля был шафером, Ира Панченко была дружка. На 30-летие нашей свадьбы.
Мы поженились в 1967, значит, это был 1997 год. Мне было 53 года.
К тому времени с батюшкой Александром мы подружились и он сказал: «Вам надо повенчаться».
С большим трудом я уговорила мужа своего. Он как бык упирался.

Все праздники у нас в семье отмечались.
Очень большая была семья, и у моих тёток было очень много духовного сословия кумовей.
Из родных (маминой сестры муж) был регент хора в селе Володарка Ставищанского района Белоцерковской области – так тогда называлось.
Белая Церковь был областной город. А Ставище был районный центр.
Это было в 1950-х годах. Мамины все сёстры пели в хоре.
Моя мама пела тоже в хоре на Соломенке в храме недолго.
А потом, когда уже пошла на работу, ей нельзя было.

Е.Е.:  Почему причащались до 7-го класса? А дальше что?

Н.Вс.: А дальше я стала комсомолка.
Отличница, спортсменка и вообще! Причащаться уже не ходила.
Даже не знаю почему. Наверное, как мой внук сейчас не ходит.
Стала сильно идейная комсомолка.
Но Бог же всё видит. Он же знает, кого когда надо возвращать и каким путём.

Е.Е.:  И каким путём Он Вас вернул?

Н.Вс.: До 23-х лет я была певица, красавица, светская львица.
В 1967 году я вышла замуж.
В 68-м я рожаю ребёнка, Андрюшу.
Он родился 1 кг 300, его надо было выхаживать.
И, конечно, вся моя артистическая карьера, связанная с оркестром украинского радио и телевидения, закончилась.
А когда в 1973 родился Шурик, я превратилась в санитарку урологического отделения.
Самую грязную работу пришлось делать.

Е.Е.: Медицинское образование было?

Н.Вс.: Какое! Мне надо было ребёнка выхаживать.
Это длилось с 1973 по 77-й.
В 1974 покойный профессор Липинский – уролог детский пластический говорит: «Давай я тебе помогу, поступай учиться».
А я ему: «Кто ж меня в 31 год возьмёт учиться? Дети учатся».
Он: «Я помогу».
И он меня устроил в медучилище как бы заочно.
Тогда нельзя ж было заочно, но я училась на рабочем месте.
И они меня взяли из цистоскопической в операционную младшей сестрой.
Там я начала учиться прикладному всему, и потом я у них там работала пока…
Комсомольцы всегда впереди!
Пока неожиданно в онкогинекологическом отделении не умерла сестра-хозяйка.
И оставила такой безлад, что там вообще надо было закрывать отделение.

Е.Е.:  Это какая больница была?
Н.Вс.: Железнодорожная.
И меня приглашают: «Наташа, ну пожалуйста! Тут есть кому, а там некому»
Я иду в гинекологию эту, иду сестрой-хозяйкой.
Это я была уже предпенсионного возраста.
И совмещала там и там, и там – 90-е годы, тяжёлое время было.

Самое удивительное было то, что эта больница выстроена Великой Матушкой (великая княгиня Александра, в инокинях Анастасия, канонизирована в 2009 – основательница Свято-Покровского монастыря в Киеве – прим. ред.).
Эта больница строилась для больных женщин неимущих.
Там была аптека, консультационный пункт и был стационар.
И Матушка Великая оперировалась сама там и ухаживала за этими больными.
В итоге так получилось, что я в этой операционной работала, а потом там же легла на операционный стол.
Головой к Никольскому храму. Перекрестилась, положила себе иконки.
И благодаря тому, что я попала туда, я вспомнила, что я – христианка.
И мне стало как-то обидно.
И я стала туда ходить потихоньку, стала носить остатки еды с пищеблока.
Потом было списание белья, кроватей – для богадельни.
Тогда матушек было мало. И я с ними очень сильно подружилась.
Епистимия там была, Анфуса, которая меня потом учила просфоры делать и нам подарила вот эту печать, которой мы печатаем наши просфоры.

А в 1991 году я получила эту квартиру.
До этого мы жили на Жадановского (сейчас Жилянская) – угол Тарасовской.
И я обратила внимание на домик, в котором был храм Зачатия Иоанна Крестителя.
А в 1993-м у меня рождается внук.
У меня была в семье моральная ситуация ужасная.
И вдруг находится наш друг пропавший – 15 лет мы его не видели.
Его зовут Олег, фамилия Кожедуб.
Он известный очень человек в Киеве, он массажист, он очень верующий человек.
Он попал в тюрьму и за 3 года он превратился в полумонаха.
А он друг моего мужа был.
В один прекрасный день иду я по своему району, смотрю – идёт Олег, я его 15 лет не видела.
А он снял квартиру в моём доме в соседнем подъезде.
К тому времени я уже ходила в храм: воду набрать, на праздники.
У нас весь коллектив на работе собрался из традиционных христианских семей.
То есть, среди моих сотрудников были люди традиционно верующие, но не воцерковлённые.

Я ходила брала водичку святую – приносила больным.
Я ходила батюшек приглашала уже.
И этот Алик говорит: «Я к тебе зайду вечером».
Заходит и говорит: «Одевайся, поедем в Лавру».
Я как сейчас помню, это было 14 апреля 19923 года.
Алик в Великом посту попёр меня в Лавру.
Я безропотно собралась и безропотно за ним пошла как приговоренная.
И с того момента я стала ходить уже сама.
Сначала я боялась далеко ездить, но он за мной заходил.
Потом я стала брать с собой Толика своего – он меня стал водить.
Таким образом, благодаря Алику я воцерковилась.

И когда я уже воцерковилась – в Лавру ж далеко ездить, тут иду – домик.
Думаю – собрание. Захожу – нет, Марфуша лежит.
И Лена (дочка Марфуши, хозяйки этой хаты) говорит: «Боже, як хорошо, що Ви до нас зайшли!».
А я говорю: «Я – верующая, работаю в больнице, которую Матушка Великая построила».
Она: «Боже, Вас Сам Бог, наверное, послал! Мама лежит, зайдите-зайдите!».
Захожу в комнатку, там под окном на широком ложе лежит бабушка высохшая и умирает.
Лена говорит: «Она – монахиня в миру. Это моя мама, зовут её Марфа».
Мы не знаем, что будет дальше.
Если будет возможность, зайдите в Покровский, спросите, что дальше делать, как её потом облачать.
Или нам их вызывать, или как.
Я говорю: «Хорошо, я зайду».
Наутро я иду к Епистимии сказать, что у меня такой вопрос.

Е.Е.:  Разве о. Адама ещё не было? Где же она лежала?  

Н.Вс.: Был! Отца Александра не было. А жила в своём доме, где столовая.
Там, где печь – занавеска висела, а под окном стояла её кровать.

Утром я пришла в монастырь, сказала.
Прихожу домой, думаю, пойду узнаю, как там.
Захожу, а эта Лена чуть ноги не целует:
«Не успели мы утром открыть глаза, как здесь уже были монашки.
И только они её привели в порядок, помолились об исходе души, как она тут же преставилась».

Представляешь! Меня Господь тащил!
Монахиня Марфа ввела меня в этот храм.
Я стала ходить к отцу Адаму.
Покрестили мы Шурика у о.Адама в годик.
Я стала таскать туда и Ольку (невестку – прим. ред.).
О. Адам говорил: «Наташа вже веде свою череду під ружжом!».
Я стала ходить в хор петь, а в 1995 пришёл батюшка Александр.
Они молились, я стала подпевать, я же бас.
Он повернулся, а о. Адам говорит: «Она у нас співає басом».

А это чудо с о. Александром?
Я ж крайняя стояла возле чаши, где икона «Воспитание», там выступ.
Батюшка сидел возле столика, а я крайняя стояла и жду ж, когда пойти к о. Адаму на исповедь.
А народу как сейчас к о.Александру, так к о. Адаму стояло.
А он мне кричит: «Наташа, що ти стоїш, повернись, он о. Олександр сидить нічого не робить.
Повернись, іди до нього посповідайся».
Я пошла. Часто заходила в храм, что-то делала.
Нельзя сказать, что я зацепилась.Полуосознанное состояние такое было.
И как-то батюшка один был и я одна.
И он говорит: «Вы приходите, если у Вас какие-то вопросы».

А меня Господь к нему вёл, потому что у меня мама была уже при смерти.
Мама была уже в тяжёлом состоянии.
Мы с ним в 1995 году познакомились, а в 96-м мама уже умерла.
И я Шуричка к нему приводила, маму он отпевал.

А потом был наш храм.

Е.Е.: Благодарю, Наталья Всеволодовна, за исторический экскурс в Вашу – а значит и нашу – жизнь.

Многая Вам и благая лета!