Святитель Николай Сербский (Велимирович) -
Охридский и Жичский
(Перенесение мощей 5 мая)
Как-то на рассвете я и ещё несколько паломников поднимались
на "Гору искушений" (Мф. 4, 1-11). Нам хотелось при
восходе солнца, при рождении его первых лучей, посмотреть с
этой крутизны на все царства мира и славу их, которые сатана
предлагал Господу Иисусу Христу за то, чтобы Он поклонился ему.
И солнце осветило землю от Иордана до Моавитских гор, и увидели
мы царства мира сего и славу их и поклонились Господу за то,
что Он не поклонился сатане ради такого пыльного и дешёвого
дара. Затем мы спустились в монастырь, который расположен на
крутой впадине горы, точнее, в углублении горной пещеры. Гостеприимные
монахи, греки и арабы, радушно приняли нас. После разговора
о том о сём и осмотра монастырских достопримечательностей я
решился спросить настоятеля, кто является духовником монастыря.
Он привёл восьмидесятилетнего старца, монаха Авраамия, который,
несмотря на возраст и худобу, имел удивительно светлое, радостное,
почти детское лицо. После нескольких общих фраз я, боясь смутить
его вопросом, спросил:
- Отче Авраамий, что в жизни самое важное?
Но старец смутил меня своим неожиданно быстрым ответом:
- Вера!
- Только вера?
- Из веры проистекает всё остальное.
- Можешь ли ты доказать это?
- Одним могу, другим не могу: тем, чьё сердце похоже на воск,
могу, а тем, чьё сердце как камень, не могу.
- А как ты доказываешь?
- Если бы апостолы не поверили во Христа, разве они пошли бы
за ним? И если бы не сохранили веру в Него, разве они могли
бы творить такие чудеса?
- Отче Авраамий, а что ты считаешь важным и высоким в собственной
жизни?
- Веру! - решительно ответил старец.
- А есть ли у тебя личный опыт действия и плодов веры?
- Как же нет! Величайшими праздниками моей жизни были моменты
великой ве-ры, в эти моменты я реально и ощутимо чувствовал
присутствие Бога в себе и соб-ственное бессмертие. Тогда я наполнялся
такой силой, такой радостью и послуша-нием каждому брату монастыря,
что готов был мыть и целовать ноги каждому. Когда же я, грешный,
слабел в вере, то чувствовал себя живым мертвецом, помрачённым,
немощным, обиженным на себя и на весь свет.
- А что тебя, отче, больше всего волнует в твоей монастырской
братии и прихожанах?
- Вера!
- А что тебя больше всего удивляет в людях?
- Неверие верующих и крепкая вера верующих, - сказал он и добавил:
- Может ли человек жить без сердца? Человек может лишиться многих
членов, и жизнь будет теплиться в нём, но, если лишить его сердца,
разве он сможет жить? Пока человек - существо духовно-нравственное,
он живёт и здравствует, но, когда пропадает вера, где человек?
Остаётся горсть праха и пыли! Вера - вот что делает человека
живым; а неверие делает человека мертвецом.
- Значит, тебя удивляет только то, что делает человека живым,
и то, что делает его мёртвым.
- Да. Живым в обоих мирах или мёртвым в обоих мирах… Но разве
тайна жизни и смерти не удивляет тебя больше остального? А мы
знаем, что составляет тайну жизни и смерти…
…Мы молча спускались с "Горы искушений", наш путь
лежал в Иерихон. Каждый из нас в душе был исполнен впечатлений
и воспоминаний пройденного пути. Солнце клонилось к закату,
когда мы подошли к источнику пророка Елисея, изобильному кла-дезю
воды, некогда горькой и непригодной для питья, пока пророк Елисей,
человек крепкой веры, не превратил её в сладкую и чистую.
Когда мы напились воды, один паломник спросил другого:
- О чём ты думал в пути?
Тот ответил:
- О словах старца Авраамия: "Но разве тайна жизни и смерти
не удивляет тебя больше остального? А мы знаем, что составляет
тайну жизни и смерти"