"А ты расскажи нам, бабушка, - просит старший внук
Николай, - почему у нас перед Пасхой шьют всегда мужские
рубашки?"
"По завещанию моей бабушки, дружок мой... Это было
давно - ещё до революции.
Моя бабушка, Надежда Сергеевна, проводила Великий Пост
в строгом воздержании, молитве и в работе на бедных.
Шила она и сама и все домашние женщины и девушки одежды
бедным: платья, сарафаны, рубашки. Все это складывалось
и раздавалось на Страстной неделе бедным, чтобы они имели
возможность сходить к заутрене в новом чистом одеянии.
Рубашки тогда шились не из ситца, как мы делаем теперь,
а из белого домотканого холста, и сшивалось этих рубашек
великое множество.
Однажды за год или за два до её кончины, Надежда Сергеевна
на Страстной неделе раздала все сшитые вещи бедным, и
у неё осталась одна рубашка.
С этой рубашкой происходило что-то странное: она несколько
раз возвращалась к бабушке обратно. Один нищий уехал из
города, другой умер, третий разбогател и больше не нуждался
в милостыни.
"Как странно, - сказала бабушка своей горничной Устеньке.
- Видимо, эту рубашку Бог кому-то предназначил. Оставим
её у себя, и ты отдашь её первому, кто придет просить
Христа ради".
Прошло ещё два дня, наступила Великая Суббота.
Надежда Сергеевна сидела у своего окна, а Устенька уже
заправляла лампады к празднику. Вдруг к окошку по-дошел
высокий благообразный старик, одетый в наглухо застегнутый
зипун. Он просил помочь ему Христа ради к Светлому Дню.
Бабушка послала Устеньку подать ему хлеба, денег, крашеных
яичек.
"Да ещё не забудь рубашку, предназначенную ему, отдать",
- крикнула бабушка уходящей Устеньке.
Та всё передала старику, а когда вынула рубашку с просьбой
надеть её в церковь к Светлой Заутрене, старик внезапно
поднял руки к небу и залился слезами.
"Господи, благодарю Тебя за великую милость ко мне
грешному! - воскликнул он, - а тебя добрая, милая благодетельница,
да благословит Господь за то, что после стольких лет к
Светлому Дню ты прикрыла меня".
С этими словами он распахнул свой зипун, а не груди его
ничего не было.
"Вот уже 16 лет я хожу неприкрыто, а дал я обет такой
перед Господом: ничего не просить для себя. Что подадут,
за то и спасибо. Ты первая, ангельская душа, покрыла мою
наготу! И в какой великий Святой День, в канун Светлого
Праздника".
И он снова заплакал радостными слезами, плакала с ним
и бабушка у своего окошка; поняла она, что Господь благословил
и принял её труд и работу.
Вот когда она умирала, она и завещала своей дочери и мне,
своей внучке, всегда Великим Постом шить бедным рубашки
и тоже заповедовать своим детям и внукам.
Мы и стараемся по мере сил исполнить бабушкино завещание,
и я надеюсь, мои дружочки, что и вы его не забудете",
- кончила бабушка свой рассказ.
Мария Львова, 1940 г.
|