|
|
Митрополит Антоний Сурожский
Нет судьбы более величественной и более трагичной -
Усекновение главы Иоанна Крестителя
|
Мы привыкли в нашей жизни, что о всякой нужде, по поводу всякого
случая мы обращаемся к Богу за Его помощью. И на каждый наш зов,
на каждый крик тоски, страдания, страха, мы ожидаем, что Господь
вступится за нас, защитит, утешит; и мы знаем, что Он делает это
постоянно, и что предельную Свою заботу о нас Он явил, став человеком
и умерев за нас и ради нас.
Но иногда бывает в жизни нашего мира, что Бог обращается за помощью
к человеку.
И это бывает постоянно, но часто еле заметно или проходит вовсе
незамечено. Постоянно Бог обращается к каждому из нас, прося,
моля, уговаривая быть в этом мире, который Он так возлюбил, что
жизнь за него положил, - быть Его живым присутствием, быть Его
живой заботой, зрячей, добродействующей, внимательной.
Он нам говорит, что все, что бы мы ни сделали доброго для любого
человека, мы для Него сделали; тем самым Он призывает нас быть
здесь как бы на Его месте.
А порой Он некоторых людей зовет к более личному служению Ему.
В Ветхом Завете мы читаем о пророках; пророк Амос говорит, что
пророк - это человек, с которым Бог делится мыслями Своими.
Но не только мыслями, но и Своим делом. Помните пророка Исайю,
который в видении видел Господа озирающегося и говорящего: Кого
послать Мне? - и пророк встал и сказал: Меня, Господи...
Но вот среди пророков, среди людей, которые Богу послужили сердцем
неразделенным, всей большой силой души, есть один, память которого
мы совершаем сегодня и кого Бог назвал величайшим среди тех, которые
рождены на земле. Это Иоанн Креститель.
И действительно, когда вдумаешься в его судьбу, кажется, нет судьбы
более величественной и более трагичной. Вся судьба его была в
том, чтобы как бы не быть для того, чтобы в сознании и в видении
людей возрос Единственный, Который есть - Господь.
Вспомните первое, что говорится о нем в Евангелии от Марка: «Он
глас вопиющий в пустыне».
Он только голос, он настолько стал единым, настолько уже не отличим
от своего служения, что он стал только Божиим голосом, только
благовестником; словно его как человека, человека плоти и крови,
человека, который может тосковать и страдать, и молиться, и искать,
и стоять, в конечном итоге, перед грядущей смертью, - словно этого
человека нет. Он и его призвание - одно и то же; он - голос Господень,
звучащий, гремящий среди пустыни людской; той пустыни, где души
пусты, потому что вокруг Иоанна люди были, а пустыня от этого
оставалась неизменной.
И дальше Сам Господь говорит о нем в Евангелии, что он - друг
Жениха. Друг, который так сильно, так крепко любит жениха и невесту,
что он способен, забыв себя, служить их любви, и служить тем,
чтобы никогда не оказаться лишним, никогда не быть там и тогда,
когда он не нужен. Он - друг, который способен защитить любовь
жениха и невесты и остаться вне, хранителем тайны этой любви.
Тут тоже великая тайна человека, который способен как бы не стать
для того, чтобы что-то большее, нежели он, было. И дальше сам
Креститель говорит о себе по отношению к Господу: «Мне надо умаляться,
сходить на нет, для того чтобы Он возрос». Надо, чтобы обо мне
забыли, чтобы только о Нем помнили, надо, чтобы мои ученики от
меня отвернулись и ушли, подобно Андрею и Иоанну на берегах Иордана
реки, для того, чтобы последовать неразделенным сердцем только
за Ним: я живу только для того, чтобы меня не стало!
И последнее - страшный образ Иоанна, когда он уже был в темнице,
когда уже вокруг него суживался круг приходящей смерти, когда
не было у него уже выхода, когда эта колоссально великая душа
заколебалась. Шла на него смерть, кончалась жизнь, где ничего
у него не было своего, в прошлом был только подвиг отречения от
себя, а впереди - мрак. И в этот момент, когда заколебался в нем
дух, послал он учеников спросить у Христа: Ты ли Тот, Которого
мы ожидали? Если Тот, то стоило в юных летах заживо умереть. Если
Он - Тот, стоило умаляться из года в год, чтобы Иоанна забыли
и только образ Грядущего возрастал в глазах людей. Если Он - Тот,
тогда стоило теперь и умирать уже последним умиранием, потому
что все, для чего Иоанн жил, было исполнено и совершено. Но вдруг
Он не Тот? Тогда потеряно всё: и юность, и величайшая сила зрелых
лет, всё погублено, всё бессмысленно; и еще страшнее, что случилось
это потому, что Бог будто ‘обманул’. Бог, призвавший Иоанна в
пустыне, Бог, отведший его от людей, Бог, вдохновивший его к подвигу
самоумирания. Неужели Бог обманул, и жизнь прошла, и возврата
нет?
И вот, послав учеников ко Христу с вопросом: «Ты ли Тот?», Иоанн
не получает прямого, утешающего ответа. Христос не отвечает ему:
«Да, Я Тот, иди с миром!» Он только дает пророку ответ другого
пророка о том, что слепые прозревают, что хромые ходят, что мертвые
воскресают, что нищие благовествуют. Он дает ответ из Исаии, но
Своих слов не прибавляет, - ничего, кроме одного грозного предупреждения:
«Блажен тот, кто не соблазнится о Мне. Пойдите, скажите Иоанну».
И этот ответ достиг Иоанна в предсмертном его ожидании: верь до
конца, верь, не требуя ни свидетельств, ни доказательств, ни знамений.
Верь, потому что слышал ты внутри, в глубинах души твоей, глас
Господень, повелевающий творить дело пророка. Пророки в своем
порой величайшем подвиге каким-то образом могут опереться на Господа.
Иоанна же Бог поддерживает только тем, что повелел ему быть Предтечей
и ради этого явить предельную веру, уверенность в вещах невидимых.
И вот почему дух захватывает, когда мы думаем о нем, и вот почему
каждый раз, когда мы думаем о подвиге, которому предела нет, мы
вспоминаем Иоанна. Вот почему из тех, которые родились среди людей
рождением естественным и возносились чудесно благодатью, он из
всех - самый великий.
Сегодня мы празднуем день усекновения… Празднуем... Слово «праздновать»
мы привыкли понимать как радость, но оно же значит «оставаться
без дела», а без дела можно оставаться, потому что захлестнет
душу радость и уже дела нет до обычных дел, а может это случиться
потому, что руки опустились от горя или от ужаса. И вот таков
сегодняшний праздник: за что возьмешься перед лицом того, о чем
мы слышали сегодня в Евангелии?
И вот в этот день, когда перед ужасом и величием этой судьбы
опускаются руки, нас призывает Церковь молиться о тех, которые
тоже в ужасе и трепете и недоумении, и в отчаянии иногда, умирали
на поле битвы, умирали в застенках, умирали одинокой смертью.
После того как вы приложитесь ко кресту, помолимся о всех тех,
которые на поле брани жизнь положили, чтобы жили другие, склонились
к земле, чтобы воспрянул другой.
Вспомним тех, которые из тысячелетия в тысячелетие, а не только
в наше время, погибали страшной смертью, потому что они умели
любить, или потому, что другие любить не умели, вспомним всех,
потому что всех объемлет Господня любовь, и за всех предстоит,
молясь, великий Иоанн, который прошел через всю трагедию жертвы
до конца умирания и смерти без единого слова утешения, а только
властным повелением Божиим: «Верь до конца, и будь верен до конца!».
Аминь.
|