В 1963 году в Югославии сербский историк живописи Здравко Кайманович, проводя учёт памятников культуры Сербской Православной Церкви, в селе Пурачин около Тузлы, обнаружил икону, на оборотной стороне которой имелась надпись порусски: "Сия икона писана в Самарской губернии, Бузулукского уезда, Утеевской волости, того же села, зубами крестьянином Григорием Журавлёвым, безруким и безногим, 1885 года, 2 июля".

Запросили Государственный архив СССР, и он дал подтверждение ...

Григорий Журавлев родился в селе Утевки.
Отец ещё до рождения был забран в солдаты и служил на Кавказе, откуда так и не вернулся.
Ребенок родился калекой - без рук и без ног.
Восприемник, принимая окрещенного Гришу в сухие пеленки, ворчал:
- И что это за робёнок такой, один только рот.

На что батюшка Василий ответил:
- Мы, Якимушка, ещё не знаем, какой Божий промысел об этом ребенке.
А рот служит не только для вкушения ястий, но сказано в Писании: "В начале было Слово".

Плохо бы пришлось маленькому Грише, если бы не старшие брат и сестра - они везде возили с собой Гришу. Он рос смышлёным мальчиком и смотрел на мир Божий ясными вдумчивыми глазами.
Гриша постоянно просился в храм Божий, и терпеливые братик и сестра, не споря, всегда отвозили его ко всенощной, к воскресной обедне, а также на все праздники. Вся деревня его жалела - даже дети, обычно безжалостные к юродивым, дурачкам и калекам, никогда не обижали Гришу.
Отец Гриши так и не вернулся с Кавказа.
Видно, где-то сразила его лихая чеченская пуля.
Но нужды в семье не было, потому что мир взял на себя заботу о ней и настоятель храма батюшка Василий, Барин, князь Тучков, не оставлял Гришу своей милостью и, с согласия матери, отправил его учиться в Самарскую гимназию.
Вместе с ним поехали его брат и сестра.
Городской попечительский совет снял для всех троих квартиру неподалеку от гимназии, внёс плату за обучение, а барин оставил деньги на прожитьё и на извозчика.
Брат отвозил Гришу в гимназию и оставался с ним в классе, а сестра хозяйничала дома, ходила на рынок, готовила нехитрую снедь.
На удивление всем Гриша учился хорошо.
Одноклассники вначале дичились его и сторонились, как губернаторского протеже и страшного калеку, но со временем привыкли, присмотрелись и даже полюбили его за весёлый нрав, недюжинный ум и способности.

Кроме гимназии Гришу возили в городской кафедральный собор на богослужения и ещё в иконописную мастерскую Алексея Ивановича Сексяева.
Алексей Иванович специально для него поставил отдельный столик у окна, приделал к нему ременную снасть, чтобы пристегивать Гришу к столу. Брат давал ему в рот кисть, и он начинал писать. После двух-трех часов такой работы наступал спазм челюстных мышц, так что у Гриши не могли вынуть изо рта кисть. Ему удавалось раскрыть рот только после того, как на скулы накладывали мокрые горячие полотенца.

В двадцать два года закончил он Самарскую гимназию и возвратился в родное село Утевку, где стал писать иконы на заказ. Мало того, что иконы были хороши и благодатны, особенно в народе ценили и отмечали то, Что Сам Дух Святый помогает Григорию-иконописцу, что не может так сработать человек без рук и без ног.

К 1885 году, в царствование благочестивого Государя Императора Александра Александровича, в селе Утевки начали строить соборный храм во имя Святыя Живоначальныя Троицы, и Гришу пригласили расписывать стены. Тяжело было расписывать купол храма. Только молитвенный вопль ко Христу и Божией Матери вливал в него силы и упорство на этот подвиг. Ему приходилось лежать на спине, на специальном подъёмнике на винтах, страдать от усталости и боли, и все-таки он сумел завершить роспись купола. От этой работы на лопатках, крестце и затылке образовались болезненные кровоточащие язвы. Работа со стенами пошла легче.

Несколько лет подряд расписывал храм Григорий.
От напряженной работы и постоянного вглядывания в рисунок почти вплотную испортилось зрение.
Пришлось ехать в Самару заказывать очки. Очень беспокоил рот. Постоянно трескались и кровоточили губы, основательно стерлись передние резцы, на языке появились очень болезненные язвочки. Когда он, сидя после работы за столом, не мог есть от боли во рту, сестра, вытирая ладонью слезы и всхлипывая, говорила:
- Мученик ты, Гришенька, мученик ты наш.

Примерно через месяц после освящения собора письмом от министра двора Его Императорского Величества Григорий Николаевич Журавлёв был приглашён в Санкт-Петербург.
К письму были приложены пятьсот рублей ассигнациями на дорогу.
Провожали Григория к царю в Петербург всем селом. Сопровождали его брат и сестра.
Иконописца-калеку удостоил своим визитом Государь с Императрицей.
Удивил Григорий царственную чету нерукотворными образами.
Взглянув на Гришу, Императрица заметила: "Какое у него приятное солдатское лицо".
Грише назначили пожизненную пенсию в сумме 25 рублей золотом ежемесячно
. А самарскому губернатору ещё одним указом было предписано предоставить Григорию Журав-леву резвого иноходца с летним и зимним выездом.
Весной Гриша с сопровождающими вернулся назад в родные Утевки. И там жизнь пошла по-старому.

Хотя у Григория были средства, но иконописную мастерскую он не заводил, а по-прежнему писал образа сам. За его иконами приезжали не только с далеких окраин России, но даже из других православных стран.
Гриша всегда был в ровном мирном расположении духа, ничто не колебало и не омрачало его души.
В 1916 году, когда шла тяжелая кровопро-литная война с Германией, он заскучал, стал часто болеть. И отошел ко Господу.
Гришу похоронили в церковной ограде, у алтаря.
Гробик был маленький, короткий, наподобие раки, в которой покоятся мощи святых.
А лицо было спокойно и выражало какую-то солдатскую готовность, как заметила когда-то Императрица Мария Федоровна

На могиле поставили простой Православный Крест с надписью: "Се, Человек".