Читайте также: Священноисповедник Иларион (Троицкий). Письма о Западе - 1 Священноисповедник Иларион (Троицкий). Письма о Западе - 2
	Письмо четвертое. Богослужение (3) Невежество и полная невоспитанность в церковном смысле - вот единственные причины высокомерного отношения к богослужебным уставам православной Церкви. Но, может быть, еще более важное преимущество нашего богослужения откроется, если мы обратим внимание на его внутреннее содержание.

По своему внутреннему содержанию и даже по внешнему изложению западное богослужение крайне бедно и поразительно бездарно.
Сколько я ни читал западноевропейских богослужебных книг, - только укреплялся в своем низком мнении об их содержании.
В западном богослужении нет богословия, мало вообще мысли.
Зато в нем слишком много крайне для меня противного сантиментального какого-то фамильярничанья с "Иисусом".
Наше богослужение прямо насыщено богословием и богословием, притом, самым чистым и возвышенным.
Ведь большинство наших церковных песнопений составлено еще в период святоотеческого дерзновения богословской мысли, составлены иногда великими богословами, например, преп. Иоанном Дамаскиным, этим величайшим религиозным поэтом.
Ведь только у нас в богослужении есть "догматики".

Помнишь, Друг мой, в ночь под Рождество я писал Тебе о том искажении христианского жизнепонимания, которое утвердилось в западном богословии - равно и у католиков, и у протестантов: там идет речь об искуплении, об освобождении от наказания за оскорбление грехом правды Божией.
Христианство обращается в какую-то бессмысленную торговую сделку с Господом Богом.
Когда наше школьное богословие подпало под вредное влияние богословия западного, тогда и у нас начали мудрствовать подобным же образом.

Но я тогда же писал Тебе, что древнецерковное богословие было проникнуто совсем иными идеями.
Там господствовала идея обновления естества человеческого, идея его обожения чрез воплощение Сына Божия.
Грех - это не преступление, а болезнь, тление природы, которое внутренне связано со страданием, тогда как освобождение от греха, от тления дает блаженство.
Сама добродетель есть блаженство, а грех есть страдание.
И вот замечательно, что в богослужении нашем на каждом шагу встречаешься с этими именно мыслями.

Наше богослужение - это живая стихия древне-церковного святоотеческого возвышенного богословия.
Кто сколько-нибудь знаком с древнецерковным учением о спасении, тот в каждой почти молитве, в каждой почти стихире будет слышать отзвуки этого именно высокого учения.
Не напрасно "послание пат-риархов" говорит о наших богослужебных книгах, что они "содержат здравое и истинное бого-словие".
Да, Друг мой, если наше восточное православное богослужение сравнить с западным по их идейно-богословскому содержанию, то наше превосходство будет бесспорным.
Запад, особенно немецкий, протестантский, отверг глубокие по содержанию песнопения древнецерковных вдохновенных песнописцев и стал употреблять стишки своих собственных мастеров.
На Запа-де не только школьное богословие порвало с церковной истиной, но и самое богослужение.
Запад отбросил прекрасное наследство древности и заменил его своим убожеством.
Это характерно вообще для всякой горделивой ереси: хочу непременно своего, пусть оно будет и плохо.

Посмотри на сектантство наше, на это исчадие Запада.
Триоди и октоихи отвергнуты и заменены бездарными переводами г. Проханова с немецкого и английского языков.
Видал ли Ты, Друг мой, сектантский сборник песнопений "Гусли"?
Меня в "Гуслях" прямо огорчает идейное убожество, скудоумие богословское, общая бездарность.
Подумай, Друг, и согласись со мной, что Восток богаче и умнее Запада в своем служении Господу Богу.
Сравни, Друг, даже внешнюю форму наших богослужебных песнопений с формой западных, и снова несомненное превосходство на нашей стороне.
Какая широта, какой полет мысли и фантазии в наших песнопениях!
Почитай догматики, стихиры на Благовещение, службу страстной недели, припомни кондак Рождества, Троицы, Покрова и многое подобное!
Если все это ценить только с художественной точки зрения, и то, думается мне, нельзя не придти в восторг, Западные богослужебные песнопения ни в какое сравнение идти не могут.

Обрати, Друг мой, свое внимание даже и на напевы.
Не могу сказать, чтобы я много слыхал светского пения, но все же кое-что слыхал; только оно никогда не могло произвести на меня такого впечатления, как наше церковное пение.
Искренно жалею Тебя, Друг мой, что Ты мало знаешь церковное пение и мало его ценишь.
А мне светское пение кажется просто бедным и скучным.
Западное церковное пение существенно отличается от нашего.
В нашем церковном пении господствуют две стихии: величественно-торжественная и умилительная "со сладкопением".
Даже в нашем священном осмогласии можно различить эти два элемента.
Сравни, например, третий глас с восьмым.
Стихиры самогласны обыкновенно величественны и торжественны; напевы "на подобны" большею частью трогательно-умилительны.

Пишу сейчас я Тебе, Друг мой, про "самогласны" и "подобны" и думаю невольно: "А ведь для Друга твоего все это пустые слова!"
Жалко, жалко, дорогой мой, что оперы разные Тебе больше знакомы, чем "подобны" и "самогласны"!
А все это узнать можно в монастырях, потому что в приходских храмах, особенно в московских, утвердились теперь самые дурные напевы разных "композиторов".
Эти напевы меня оскорбляют и возмущают, но разные монастырские напевы всегда восхищают.
Пение Киево-Печерской Лавры, нашего Гефсиманского скита, Зосимовой пустыни ("Благослови", "Блажен муж"), стихиры Оптинские - какая все это роскошь, какая восхитительная музыка!
В западном пении особенно поражает меня господство жалобных мотивов.
Эти жалобные мотивы господствуют на Западе даже там, где у нас гремит торжество.
Слыхал ли Ты, Друг, хотя бы в польском костеле, как поют там "Святый Боже", особенно "змилуйсе над нами"?
И как эта же ангельская песнь поется у нас, например, за архиерейской обедней?
И вот, на мой взгляд, весьма знаменательный факт: Запад очень горд своей культурой, своей свободой, своим просвещением, а соберутся в костел или кирху и запоют жалобно с каким-то рабским духом.
Да, в западном христианстве (если можно о таком говорить) рабский дух.
Богословие и церковная практика внушает там человеку, что он преступник, достойный лишь кары Божественного правосудия.
Веками воспитался на Западе в сфере религии именно рабский дух, потому и напевы там жалобны.
Я невольно проводил параллель. Богатые, чисто одетые, самодовольные западные люди соберутся в свою кирху, сядут по скамейкам и... поют жалобно, будто преступники просят пощады.
А у нас сермяжная Русь с котомками за плечами соберется на богомолье в святую обитель, битком набьется в храм, едва стоять можно, а с клироса несутся громкие торжествующие напевы, будто победоносное войско идет вперед.
Да, Друг мой, православие - вера не рабов, но свободных, не наемников, но сыновей, не преступников, с трепетом ждущих казни, но воинствующих на греховные страсти подвижников, которым уготовляются на небесах венцы нетления.