Чудо – нечто совершенно иное; чудо – это момент,
когда восстанавливается гармония, нарушенная человеческим
грехом.
Это может быть вспышка на мгновение, это может быть начало
целой новой жизни: жизни гармонии между Богом и человеком,
гармонии тварного мира со своим Творцом.
В чуде восстанавливается то, что должно быть всегда; чудо
не означает что-то неслыханное, неестественное, противное
природе вещей, но наоборот, такое мгновение, когда Бог
вступает в Свое творение и бывает им принят. И когда Он
принят, Он может действовать в Своем творении свободно,
державно.
Пример такого чуда мы видим в рассказе о том, что случилось
в Кане Галилейской, когда Матерь Божия обратилась ко Христу
и на этом убогом сельском празднике сказала Ему: У них
вино кончилось!..
Сердца людей еще жаждали человеческой радости, а вещество
радости иссякло.
И Христос обращается к Ней: Что между Мной и Тобой, почему
Ты Мне говоришь это?..
И Она не отвечает Ему прямо; Она обращается к слугам и
говорит: Что бы Он ни сказал – то сделайте...
Она отзывается на вопрос Христов действием совершенной
веры; Она неограниченно верит в Его мудрость и в Его любовь,
и в Его Божественность.
В это мгновение, потому что вера одного человека распахнула
дверь для всякого, кто выполнит то, что ему сказано, Царство
Божие водворяется, в мир вступает новое измерение вечности
и бездонной глубины, и то, что было иначе невозможно,
становится реальностью.
Здесь мы поставлены перед лицом тех необходимых условий,
которые делают возможной эту восстановленную гармонию.
Прежде всего, должна быть нужда, нужда реальная;
не обязательно трагическая, она может быть и незатейливой,
но она должна быть подлинной.
Радость и горе, болезнь и подавленность в равной мере
нуждаются быть приведенными в нечто большее, чем земля,
в нечто такое же просторное и глубокое, как Божественная
любовь и Божественная гармония.
Должна быть также беспомощность: пока мы думаем,
что мы можем что-то сделать сами, мы не даем пути Богу.
Мне вспоминаются слова одного западного святого, который
говорил: когда мы в нужде, мы должны передать все попечение
Богу, потому что тогда Он должен что-то сделать, чтобы
спасти Свою честь...
Да, пока мы воображаем себя хоть отчасти хозяевами положения,
пока мы говорим: „Я сам, – Ты только немножко помоги”
– мы не получим помощи, потому что эта помощь должна разметать
все человеческие ухищрения.
И следующее – это Божественное сострадание, о котором
мы слышим так часто в Евангелии: „милосердова Господь”...
Христос сострадает, Христос жалеет, и это значит, что
Он посмотрел на этих людей, которые в нужде, которые ничем
не могут облегчить свою нужду, и испытал боль в Своем
Божественном сердце о том, что вот люди, чья жизнь должна
быть полнотой и торжествующей радостью – а они измучены
нуждой.
Иногда это голод, иногда – болезнь, иногда – грех, смерть,
одиночество: что угодно, но Божия любовь может быть только
или ликующей, торжествующей радостью – или распинающей
болью.
И вот, когда соприсутствуют все эти элементы, тогда устанавливается
таинственная гармония между Божией скорбью и человеческой
нуждой, человеческой беспомощностью и Божией силой, любовью
Божией, которая выражается во всем: и в великом, и в малом.
Поэтому научимся такой чистоте сердца, такой чистоте
ума, которая сделает нас способными обращаться к Богу
с нашей нуждой, не пряча от Него своего лица: или, если
мы недостойны приступить к Нему, то приступим, припадая
земно к Его ногам, и скажем: Господи! Я недостоин, я недостойна!
Я недостоин стоять перед Тобой, я недостоин Твоей любви,
недостоин Твоего милосердия, но вместе с этим я знаю Твою
любовь еще больше, чем я знаю свое недостоинство; и вот,
я прихожу к Тебе, потому что Ты – любовь и победа, потому
что в жизни и в смерти Твоего Единородного Сына Ты явил
мне, как дорого Ты меня ценишь: цена мне – вся Его жизнь,
все страдание, вся смерть, сошествие во ад и ужас его,
ради того, чтобы я только был спасен...
Станем же учиться этой творческой беспомощности, которая
заключается в том, чтобы оставить всякую надежду на человеческую
победу ради уверенного знания, что Бог может то, чего
мы не можем.
Пусть наша беспомощность будет прозрачностью, гибкостью,
всецелым вниманием – и вручением Богу наших нужд; нужды
в вечной жизни, но и незатейливых нужд нашей человеческой
хрупкости: нужды в поддержке, нужды в утешении, нужды
в милости. И всегда Бог ответит: если хоть немножко можешь
поверить, то все возможно. Аминь.
17 августа 1986 г.
|